Африканские страсти

Когда я сказала знакомым, что еду в ЮАР, реакция была неоднозначной. Те, кто никогда там не был, охали и пугались. Зато те, кто бывал там раньше, радовались и завидовали. Изначально это была командировка, но я продлила свое пребывание в стране на максимально возможный срок, чтобы познакомиться с ней получше – не каждый день ведь меня заносит в Африку. Честно говоря, я так возбудилась от предвкушения поездки, что совсем потеряла голову.

Приглашающая сторона – концерн BMW хотел показать международной прессе свое южноафриканское производство – прислала мне 3 страницы запретов и предостережений, но я совершенно не восприняла их всерьез. Ну действительно, разве могла я, образованная девушка XXI века, поверить предупреждению вроде «воздержитесь от самообороны, когда вас грабят». Что значит «не ездите общественным транспортом»? В каком смысле «поскорее пристройтесь к кому-нибудь, если вы один»? Почему нельзя гулять по городу в нерабочее время? Почему нельзя открывать окна в машине? А правила о защите информации: нельзя обсуждать важные вопросы в общественных местах, нужно закодировать все файлы в ноутбуке, нельзя говорить по незащищенной телефонной линии – они вообще показались мне главой из шпионского романа, и вконец усыпили мою бдительность. Я решила, что немцы не были бы немцами, если бы 100 раз не перестраховались, и вообразила, будто на самом деле ЮАР – дружелюбное местечко. Вот так и получилось, что я в одиночку провела неделю в Южной Африке. Сейчас, когда я познакомилась с ЮАР на самом деле, этот поступок  кажется мне безумием. Может быть, BMW в своем своде правил и преувеличили опасность – но разве что чуть-чуть. Поэтому в следующий раз с собой в Африку я возьму полдюжины крепких друзей. Но в том, что следующий раз будет, я уверена на 100%. В эту удивительную страну я вернусь еще не раз.

Люди

Я очень рада, что впервые приехала сюда не туристкой, а именно в командировку и именно на завод. Это позволило мне узнать не только архитектуру и природу ЮАР, но и ее людей, которые удивили и вдохновили меня больше первых двух вместе взятых. Сейчас эмоции чуть утихли, но первые месяцы после возвращения из Африки я взахлеб рассказывала эту историю каждому встречному – мне казалось, чем больше людей ее узнает, тем лучше станет наш мир. В 70-е, когда BMW решили открыть завод в Росслине, недалеко от Йоханнесбурга, одной из важнейших причин для этого, конечно же, была дешевая рабочая сила. Его даже открыли специально в самом сердце черных поселений. Однако вскоре выяснилось, что эта «дешевая рабочая сила» чертовски дорого стоит. Апартеид привел к тому, что темнокожие люди не знают, где право и лево, не умеют даже читать. Поэтому каждого рабочего нужно было обучать с ноля элементарным навыкам. Для того, чтобы механик соединял нужный шуруп с соответствующей гайкой, их маркировали зверушками: лев ко льву, обезьянка к обезьянке… Но как только молодой мастер входил в курс, осваивал необходимый запас знаний, он покидал завод – ВИЧ/СПИД лишал его трудоспособности, а то и жизни. И завод вынужден был вновь нанимать очередного человека, чтобы учить его складывать обезьянку с обезьянкой.

Трагедия заключалась в том, что правительство отрицало существование ВИЧ/СПИД. Высокий уровень смертности относили на счет бедности, а научные данные называли вражескими происками – что было легко, поскольку в период апартеида у ЮАР действительно было много противников. Существование болезни впервые признало лишь нынешнее правительство страны – впервые за всю ее историю. А до этого компаниям самим приходилось думать, что делать с рабочими, 18% которых инфицированы. И BMW отважно решили, что им проще выучить и вылечить своих рабочих, нежели каждую неделю их хоронить. Они открыли в Росслине больницу, но никто не хотел туда идти – мало ли, что это за невиданное учреждение. Поэтому немцам пришлось проводить разъяснительные работы с шаманами, чтобы те, пользуясь своим авторитетом, отправляли больных, куда положено. На заводе открыли приемный пункт, где каждый анонимно и бесплатно мог сдать кровь вместе со своей семьей – и все время оставаться в курсе своего ВИЧ статуса. Рабочие боялись, не верили – так в команде появился еще и психолог, убеждающий в необходимости тестов и помогающий в самых запутанных ситуациях: например, если СПИД появился в результате измены – это двойная трагедия в семье. Кажется, наша поговорка: «Будет здоровье, а все остальное приложится» здесь – главный закон. Небольшая больница появилась и при заводе, тут есть палата на пару коек, стоматологический кабинет, процедурные, аптека – стандартный больничный набор, одним словом. И самое важное – спортзал. Здоровые рабочие укрепляют мышцы, чтобы меньше уставать на сменах, страдающие от лишнего веса (неизбежное следствие дешевого фаст-фуда) худеют, а больные проходят реабилитацию. Да, больные есть. Но сейчас это полноценные члены общества. Они трудятся наравне со всеми и чувствуют себя нормально. Сейчас правительство бесплатно снабжает их лекарствами, и инфицированный может неплохо жить десятки лет, если ежедневно будет принимать медикаменты. И здесь психолог помогает убедить больных в важности беспрерывного лечения.

Немцы думают и о будущих поколениях рабочих и инженеров. В школах проводят воспитательные программы, спонсируют кабинеты физики и математики, где дети осваивают науку на европейском уровне. Успехи школьников, занимавшихся в таких лабораториях, столь высоки, что министерство образования намерено выстроить школьную программу по этому образцу. Кроме того при школах BMW разбивает грядки, дарит семена и учит детей выращивать для себя продукты – как-никак на сытый желудок учишься лучше. Семена можно принести домой и разбить огород, чтобы кормить семью. Я слушала и не могла представить, как бы я после уроков, вместо того, чтобы идти на танцы или курсы немецкого, бежала бы возделывать грядку, чтобы маме и папе было что съесть на ужин. Как хорошо, что у нас этого нет. И как хорошо, что у них есть хотя бы это.

Другие люди

За возвышенным знакомством с жителями ЮАР последовало знакомство приземленное. Наш гид, коренной южноафриканец - голубоглазый блондин по имени Марк , очевидно, потомок голландских колонизаторов – по дороге с завода в отель произнес следующую многозначительную фразу.

-Я не имею права говорить вам, что в отеле воруют. Но я имею право порекомендовать вам хранить ценности в сейфе. Вы же понимаете, что ваш ноутбук стоит значительно больше, чем горничная получает за много месяцев. Никто не хочет воровать, просто они вынуждены выживать.

Нужно понимать, что везли нас не абы куда, а в лучшую гостиницу Претории, одной из трех столиц ЮАР.

Спрятав ноутбук, как и велел Марк, я спустилась на рецепцию, чтобы решить накопившиеся вопросы. Оказалось, что я забыла дома некоторые косметические принадлежности, и пока в моем распоряжении была пара часов, решила их приобрести.

- Здравствуйте, где тут у вас ближайшая аптека?
- В двух кварталах отсюда по главной улице.
- Налево или направо?
- Налево, мадам.
- Ну, спасибо. До свидания.
- Стойте, стойте, мадам! Вы едете туда на машине?
- Нет, иду пешком.
- Кто вас сопровождает?
- Никто. Сама дойду.
- Нет, мадам, сама вы никуда не пойдете. Сейчас я вызову кого-то, кто подменит меня на рецепции, а сам проведу вас до аптеки.
- Я прошу вас, не надо.
- Надо.

И консьерж шел за мной на почтительном расстоянии до самой аптеки, которая действительно оказалась в двух кварталах по центральной улице, и стоял у двери, пока я покупала пилочку и расческу, и точно так же вел меня обратно.

Точно в такую же ситуацию я попала в Йоханнесбурге. Я и двое моих коллег из России – оба здоровые парни, между прочим – приехали в салон BMW на полчаса раньше, чем была запланирована пресс-конференция. Это время мы решили посвятить осмотру окрестностей: Йоханнесбург ужасно некрасивый город (в лучшем случае напоминает кривой, гнилой и облезлый Нью-Йорк), но все-таки интересно было пройтись его улицами.

- Мы прогуляемся и через полчаса вернемся.
- Нет. Вы никуда не пойдете без охраны.
- Но сейчас 11 утра и нас трое.
- У вас будет двое сопровождающих.

В итоге по улицам Йоханнесбурга мы шли колонной: охранник, русские парни, я и снова охранник.

У меня сложилось впечатление, что в Претории и Йоханнесбурге путешественнику делать вообще нечего. Разве что приехать на один день, ужаснуться разрухе, грязи и бедности, посмотреть на серые бетонные коробки домов, на небоскребы, отданные под социальное жилье черным, на разложенные по тротуару обноски – так выглядит местная торговля, на комнатку, в которой одновременно ютятся зеленщик, парикмахер и «интернет-кафе» - четыре доисторических компьютера на покосившихся партах… В Претории есть, конечно, от души позабавивший нас стейк-хаус «Тарас Бульба» и гигантский красивейший колониального стиля парламент, а перед ним цветущий и тенистый парк. Но после того, как в этом парке ко мне пристал и не желал отвязываться покрытый коростой тощий старик с криками: «У меня СПИД, я не могу найти работу, дай мне денег» - я решила, что посещением этих городов турист может легко пожертвовать.

Может, в этом старике и не было ничего страшного, но откуда же мне знать? Я в Киеве каким-то шестым чувством ощущаю, что не нужно мне одной гулять по Троещине. Да и на родном своем Подоле, выскакивая ночью за продуктами, на всякий случай снимаю часы. Я даже не думаю об этом, просто делаю – и все. Дома я знаю, при виде какой компании перейти на другую сторону улицы. Знаю, какой взгляд и какая походка уберегут меня от забияк и попрошаек. Все то же самое мне примерно понятно в Европе и Северной Америке. А в Йоханнесбурге и Претории – не понятно. Я смотрю на тощего черного парня, что идет мне навстречу в рваных сандалиях с полиэтиленовым пакетом вместо сумки, - и не знаю, то ли он озверевший от голода мародер, то ли скромный добропорядочный труженик. А вот эта хихикающая компания подростков-голодранцев – у них просто хорошее настроение или они предвкушают, как продадут мою фотокамеру? Я не читаю по этим худым черным лицам, по этим обветшалым обноскам, по этим жестам и интонациям. Так что лучше мне ходить колонной между охранниками.

Позже менеджер одного пятизвездного отеля (белый, естественно, человек) рассказывал мне, как местные белые спасаются от черных. В ЮАР действует право на ношение оружия: у каждого белого всегда при себе пистолет. Черные по выражению лица видят, кто свой и кто чужой, и к местным не пристают – боятся пули. Но в любом случае, если ты белый, после заката на улицу не суйся – даже в самых благополучных районах. А уж если попался, стой смирно, молчи, можешь закрыть глаза – тебя обчистят и бросят. Сопротивляться опасно для жизни. Вот тебе и «воздерживайтесь от самообороны, когда вас грабят». А если ты турист, не вешай на шею камеру с полуметровым зумом, не разевай рот, одним словом, не будь полным дурачком, выполняй рекомендации, соблюдай запреты – и все с тобой будет в порядке. После пары дней в Претории и Йоханнесбурге я уяснила это железно, поэтому домой вернулась жива, здорова и без потерь.

Звери

К счастью, после черных городов мой маршрут лежал в сторону буша – командировка закончилась, и я отправлялась на сафари в парк Пиланесберг. Это один из самых красивых парков ЮАР и лежит он всего в паре часов езды от Йоханнесбурга. Дороги в Южной Африке просто замечательные и гладкая поездка под голубым небом принесла мне удовольствие. По сторонам рассматривать особо нечего – поля да и только, зато небо тут замечательное. Оно, как голубой ситец в горошек, усеяно маленькими беленькими облачками – их несметное количество. Я смотрела  и не могла понять, где же видела эту картину раньше. Внезапно вспомнила: в мультфильме «По дороге с облаками» - а ведь он как раз про Африку! Обезьяна, слон, тигр, крокодил – они гуляли под облаками – и сейчас по этой самой дороге я еду разглядывать их на первом в своей жизни сафари.

Из телепередач по каналу Discovery у меня сложилось впечатление, что сафари – это утомительные поездки по выжженной пустыне со слабой надеждой, что навстречу внедорожнику выйдет зазевавшаяся гиена, а между этим – ночевки в камуфляжных палатках в компании москитов. Я была более чем удивлена, когда увидела парк Пиланесберг – покрытые пышными зелеными лесами и полями живописные холмы, а между ними – прохладные озера. Все это – территория уникального вулкана, взорвавшегося 1,3 миллиарда лет назад не наружу, а внутрь. Еще более меня удивила гостиница Ivory Tree, точнее сафари лодж, как они здесь называются. Это удивительно уютный небольшой поселок, состоящий из нескольких десятков колониальных вилл с соломенными крышами и бассейна – при этом за изгородью сразу же начинается заповедник, и слоны буквально заглядывают в лодж через забор. Никаких палаток, и, упаси боже, никаких комаров – тут совершенно здоровый климат и нет малярии.

Примерно здесь проходит граница двух климатических зон, поэтому в заповеднике Пиланесберг удалось собрать огромное количество животных. Тут есть не только «большая пятерка», но даже «великолепная семерка»: носорог, лев, слон, буйвол, леопард, а также дикая собака и гепард. Это животные, охота на которых означала наибольший риск, а сейчас – наиболее лакомые модели для фотографов дикой природы.

В нашем лодже сафари проводили на открытых внедорожниках. Пиланесберг весь исчерчен тропинками, по которым передвигаются туристические внедорожники и автомобили тех, кто хочет исследовать парк самостоятельно – это тоже возможно. В ложде меня поручили рейнджеру Ахмеду и объяснили, что все время ездить с одним конкретным провожатым значительно интереснее – он знает, где вы уже были, кого уже видели, и постарается в следующий раз показать вам что-то новенькое. А если рейнджер каждый раз будет другой, есть вероятность, что вы все время будете возвращаться к одному и тому же озеру, смотреть на одних и тех же бегемотов.

Я провела в Пиланесберге всего сутки, и этого как раз хватило на то, чтобы составить себе представление об устройстве сафари-парка и вызвать желание вернуться сюда снова, но уже на неделю. Моя поездка в Африку пришлась на февраль, то есть в ЮАР в это время был самый разгар лета. С одной стороны это было, конечно, хорошо: загорай, купайся в бассейне, любуйся растительностью Пиланесберга в самый пышный ее период. Но с другой – плохо. Густые заросли скрывают многих животных, а частые дожди подпитывают маленькие водоемы – так что звери могут уединенно пить из какого-нибудь пруда, не отходя далеко от дома. Летом, то есть в холодное время года, все иначе: животные вынуждены ходить на водопой к центральному озеру, и высока вероятность встретить их там. Меня заверили, что африканская зима тепла и мягка, температура держится около 18 градусов, поэтому сафари получится не только познавательным, но и комфортным.

Наш дневной выезд в заповедник начался около 4 часов дня. Интересно стало еще до того, как появились животные. Рейнджер показал нам измазанное грязью Свинцовое дерево, сказал, что ему около 2 тысяч лет – на нормальной почве тысячелетнее дерево как раз можно взять в обхват, но такого же размера ствол на вулканической почве означает, что ему как минимум 1,5 тысячи. Он объяснил, что следы грязи на дереве остались после того, как об него чесался грязный слон.

В этот день нам как раз предстояло встретить слона. Рейнджеры связываются друг с другом по рации, рассказывая, кто что видит. Кто-то рассказал нам о слонах, мы как раз были недалеко, и смогли вовремя подъехать на нужную тропинку. Слоны, огромные серые и действительно грязные, шли большой компанией по самой проезжей части, совершенно не смущаясь тремя внедорожниками. Со взрослыми были и малыши. Рейнджер объяснил нам, что половые признаки у слонов не видны, но их пол тем не менее легко определить – у женщин головы квадратные, а у мужчин – круглые. Так мы поняли, что увиденный нами слоновий парад – это мамаши, выгуливающие своих детей.

В тот день это был самый крупный наш улов. Преимущественно попадались щиплющие травку газели и олени всех возможных видов. Конгони, голубой гну, тсессебе, куду, импала, газель, штейнбок, и, конечно, красавица зебра. Зебры покорили меня совершенно: в Пиланесберге водится порода, у которой помимо черных и белых полос есть еще серые – это очень красиво, особенно когда зебра демонстрирует свою упитанную полосатую попу. Вторым моим любимчиком неожиданно оказался хамелеон. Наш гид внезапно остановил машину, вышел, и вернулся с маленьким постоянно меняющим цвет хамелеоном в руке. Мне разрешили подержать его, он обхватил своими цепкими пальчиками мой палец, немного повращал глазами туда-сюда, и успокоился – рейнджер объяснил, что хамелеоны принимают свой первоначальный цвет только когда умиротворены. Даже жалко было отпускать его обратно на природу.

Меня позабавила история о страусах: этих птиц Пиланесберг очень хотел иметь в своей коллекции, потому что страус – истинно африканская птица, своего рода визитная карточка континента. Но у них напрочь отсутствует мозг. Страусы не понимают, что голодный лев – это страшно, что от него нужно убегать. Поэтому первая партия страусов, заселенная в Пиланесберг, быстро кончилась. Так что страусы, пробегающие мимо нас, представляли уже вторую волну иммиграции. Так мы колесили по парку, любуясь то оставшейся после дневного дождя радугой, то сотней маленьких бемби – детенышами штейнбока, которых родители собирают вместе наподобие детского сада, то яркими птичками, то кактусами размером с дерево, то травой выше человеческого роста. Незаметно наступили сумерки.

Мы колесили туда-сюда мимо зарослей, которые по вечерам часто облюбовывают хищники. Рейнджер каждые несколько минут высвечивал красным фонариком кого-то в густой траве (животные не видят красного света, поэтому такой фонарик не тревожит их), но вместо львов и леопардов попадались антилопы. Единственными нашими ночными трофеями стали чепрачный шакал и кустарниковый заяц. Но нам предстояло продолжить ночную охоту на рассвете.

Нужно было проснуться в 3 утра, чтобы в половине четвертого выезжать на сафари - светает в Африке рано. На этот раз мы ехали не в твидовые зеленые заросли, а к озеру. Вдалеке на поляне отдыхала парочка носорогов – рассмотреть их было трудно. Но за следующим же поворотом нас ожидало целое носорожье семейство – и прямо у дороги. Они, как коты, уютно расположились рядышком друг с другом вокруг главы семейства и мирно похрюкивали, побулькивали и кряхтели. Мы их совсем не смущали, они не видели или практически не видели нас – у носорогов очень слабое зрение. Мы, глядя на них, и сами уж начали впадать в блаженное сонное состояние (все-таки дело было в 4 утра).

Остаток утра мы провели на озере. Это одно из немногих мест в заповеднике, где можно выйти из автомобиля. Бегемотов не было, но мы легко нашли им замену. На озере вообще можно провести несколько часов и не заметить, как пролетело время. На дереве посреди водоема гнездится орлан – его крайне интересно снимать. А на берегах в зарослях травы подвесные гнезда устраивают крохотные яркие пичуги. Поймать их в красивом ракурсе среди шелестящей травы – вопрос сотой доли секунды. На один хороший кадр можно потратить добрых полчаса. Но это не раздражает, наоборот, наполняет терпением и азартом. Здесь я пожалела, что не могу остаться с птицами на целый день, и еще раз пообещала себе когда-нибудь провести на сафари целую неделю.

Завтрак в лодже оказался продолжением сафари. Я устроилась на лужайке у бассейна с горячим чаем и решила настроить камеру. Чтобы сделать пару пробных снимков, я навела объектив на крышу бунгало – и увидела в нем обезьяну. Она пришла к нам на завтрак что-нибудь для себя стянуть. Говорят, в лодж все время заглядывают любопытные животные. Они могут смотреть на нас, а мы на них. К моему домику, например, была пристроена терраса, выходящая прямо на буш. В ванной были панорамные окна с видом на тот же буш. А душ был и вовсе замечательный – открытый: по плечи тебя скрывает стена, зато глаза свободно любуются лесом и небом.  Жаль было уезжать отсюда, но я понимала, что дальше меня ждут столь же захватывающие открытия.

Кейптаун

Теперь я отправлялась в совершенно другое место – Кейптаун, самый европейский и самый «белый» город ЮАР (треть жителей – черные, треть – цветные и треть - белые). Йоханнесбург образовался весьма неестественным образом – его строили возле рудников, говорят, это один из считанных городов мира, где нет вообще никакого водоема, ни озера, ни реки. История Кейптауна, напротив, естественна и благородна.  Это место открыли мореплаватели, они же основали здесь первые поселения, а позже территорию заселили голландские колонизаторы. От них ЮАР досталась чудесная архитектура стиля Кейп Датч, один из 11 официальных языков – африкаанс (его до сих пор понимают голландцы и бельгийцы), а также удивительный генотип – таких красивых белых людей нет больше нигде в мире, скажем, южноафриканки Шарлиз Терон и Шарлин Виттсток по здешним меркам абсолютно заурядные женщины.

По Кейптауну (естественно, только днем) я гуляла свободно и с удовольствием. Трудно даже сказать, какая из его частей самая привлекательная для прогулок. Деловой и исторический центр, где старинные европейские дома, как в домино, перемешаны с современными дерзкими постройками. Длиннейший и живописнейший променад вдоль моря, где чудесно бродить с кем-то под руку, гулять с псом или кататься на роликах. Столовая гора – здоровенная тумба с совершенно плоской вершиной прямо посреди города, про которую говорят «стол накрыт скатертью», когда по ней стелется облако. Или оживленная пристань Виктории и Альфреда с кучей кафе, лавочек, магазинчиков, музыкантами, открытыми кинотеатрами и каруселями – в районе Виктории и Альфреда я чувствовала себя спокойно даже посреди ночи. Посетители здесь бывают двух типов: отдыхающие и тюлени. Тюлени вылезают на пристань и на берег, спокойно укладываются спать и им нет никакого дела до чувств туристов, задыхающихся от их убийственного запаха. Тюлени пахнут ужасно, к счастью, морской ветер сдувает этот запах, и в целом набережная пахнет хорошо. В район Виктории и Альфреда надо брать кошелек потуже. Мимо страусиных сумочек, бриллиантовых и танзанитовых украшений и всякой белиберды вроде тушенки из зебры и жирафа совершенно невозможно пройти мимо.

Я жила не в центре, а на берегу океана, поэтому, помимо прочего, имела возможность загорать и гулять вечерами по кромке океана – это безопасное развлечение. И хотя температура воздуха достигала 30 градусов, купаться можно было только в бассейне. Кейптаун стоит на берегу Атлантики, а значит, вода выше 17 градусов тут в принципе не прогревается. Здесь у меня было 4 дня, а значит, помимо знакомства с самим городом, я могла запланировать еще 3 экскурсии. Я выбрала поездку на мыс Доброй Надежды, визит в негритянские трущобы и путешествие по винным фермам района Стелленбош.

Мыс Доброй Надежды

Сразу скажу, что экскурсии в Европе и в ЮАР – два совершенно разных явления. В Европе чаще всего ты садишься в автомобиль и три часа терпишь дорогу, недолго наслаждаешься точкой назначения, а потом снова терпишь обратную дорогу. Тут все иначе. Ты садишься в автомобиль – и все время любуешься. Делаешь остановку – и снова любуешься. Приезжаешь в конечный пункт – и любуешься еще больше. Во-первых, это связано со спецификой местных дорог. Избалованные колонизаторы строили их не для того, чтобы перемещаться из пункта А в пункт Б самым рациональным способом, а также не для того, чтобы перевозить товар. Дороги вокруг Кейптауна построены для того и таким образом, чтобы получать максимум удовольствия от езды на шикарных автомобилях. То есть они идеального качества, в меру извилисты, и проложены по самым живописным бухтам и скалам – и обязательно так, чтобы во время привала можно было встретить грандиозный африканский закат.

Во-вторых, прелесть автомобильных прогулок по Кейптауну связана с его ни на что не похожим растительным миром. Как известно, в мире существует 6 биомов или растительных царств – это территории с совершенно разным комплектом флоры. Мы живем в самом попсовом – самом большом и дольно бедном царстве, занимающем Евразию и Северную Америку. А Кейптаун расположен в шестом царстве – самом крохотном (оно даже меньше, чем территория ЮАР), но при этом самом богатом. Нигде на Земле не встречается столько разнообразных растений, как тут. Понятное дело, я смотрела на них, как завороженная, потому что раньше ничего подобного не видала. Секрет в том, что растения здесь не доминируют друг над другом – они не подвластны закону Дарвина. Тут выживает не сильнейший, тут выживает каждый. На одном квадратном метре могут собраться 10 разных растений, и ни одно из них не подавит другое. Растения при этом приспособлены к жаркому климату: они низкие, стелятся по земле, прячут листья от солнца, окрашены в пепельные цвета – это и есть знаменитый местный буш. Благодаря ему здесь интересно путешествовать даже на дальние расстояния, а экскурсия на мыс Доброй надежды помимо прочего хороша тем, что проходит через ботанический сад, где можно узнать о местной флоре еще больше, и помимо буша увидеть деревья и причудливые цветы. Впрочем, в ботаническом саду меня больше всего поразили не цветы, а обыкновенные с виду травки. Они пахнут так необычно и в то же время так вкусно, что легко заткнут за пояс букет средиземноморских приправ. Так что всю прогулку по парку я провела, растирая между пальцами то один, то другой листик и жадно вдыхая их ароматы.

Между тем ботсад – далеко не самая захватывающая часть экскурсии на мыс. По пути мы остановились в небольшом порту в бухте Хаут, сели на лодочку и поплыли к тюленьему острову Дьюкер. Я прозорливо заняла место на самом носу кораблика, чем обеспечила себе идеальный обзор. До острова плыть недолго – минут 15. Громким словом остров назвать его не получается, но этот непримечательный небольшой лысый каменный островок почему-то полностью обсижен тюленями. Это что-то удивительное: они облепили камень, как мухи, вода вокруг кипит от взмахов их хвостов, и вся эта масса пребывает в постоянном движении – те тюлени, что лежали на камне, соскальзывают в воду, а искупавшиеся карабкаются обратно. На обратном пути я видела торчавшие из воды акульи плавники. Это нормальное явление – акулам нравится вкус тюленьих детенышей. К сожалению, был не сезон и к берегу не подплывали киты. Но тюленями и акулами мое знакомство с фауной Кейптауна не ограничилось. Одну из бухт облюбовали пингвины. Туристические тропинки проложены прямо посреди пингвиньего пляжа, и ленивые птицы совершенно не стесняются зрителей – загорают и высиживают яйца, как ни в чем не бывало. Позже я видела пингвиньи селения в других местах, но здесь (пляж называется Булдерс) за ними наблюдаешь с расстояния вытянутой руки. Но и это было не все. Несколько раз на дороге образовывалась пробка из-за разгуливающих по ней бабуинов. Ловкие обезьяны запрыгивали на автомобили, стучали в окна, преграждали движение – видимо, просили еды. Бабуины не дураки, раз попробовав человеческой пищи, они тут же поняли, насколько она вкуснее и питательнее подножного корма – и с тех пор попрошайничают. Но мы видели таблички, предупреждающие о том, как обезьяны опасны, и в контакт с ними не вступали.

Главные аттракционы этой прогулки, конечно, мысы Кейп Поинт и Доброй Надежды. Последний, вопреки всей своей славе, показался мне довольно меланхоличным. Каменный берег, бушующие ледяные волны – тут хорошо вспоминать историю мировых открытий, потому что заняться в принципе больше нечем. А вот соседний мыс Кейп Поинт - действительно дивное местечко. Он покрыт красивейшим бушем и с него открывается захватывающая панорама на близлежащие бухты и открытый Атлантический океан. Многие думают, что где-то здесь он сливается с Индийским, но это ошибка – до теплого океана от Кейптауна еще ехать и ехать. На Кейп Поинте есть живописная и довольно высокая скала с маяком, на которую непременно нужно подняться, чтобы полюбоваться панорамой, побороться с ветром и рассмотреть вблизи удивительные местные растения – это заповедная территория, и буш представлен тут в лучшем виде. Мне повезло, в день экскурсии была переменная облачность, и когда я стояла на скале, мне открылась красивейшая картина: слева от скалы воздух был прозрачен и открывался вид на много километров вперед, а справа застряло облако, закрывшее от глаз всех и вся. Мир будто разделился ровно пополам.  В принципе похожую картину я видела в Кейптауне еще один раз, только теперь спектакль разворачивался прямо в небе: половинка неба была голубая и солнечная, а вторая – черная и дождливая. А чему тут удивляться, если где-то неподалеку действительно встречаются самый теплый и самый холодный океаны?

Гетто и остров Роббен

Следующий день был полным контрастом предыдущего. Вместо аккуратной и дотошной белой женщины у отеля меня встречал черный парень. Мы ехали осматривать «черные» гетто и для этого нужен был специальный провожатый – без надзора белому человеку туда соваться нельзя. Начали с музея «Шестого квартала» в самом Кейптауне. В этом музее собраны артефакты из первого «черного» квартала, образованного в период апартеида. Здесь видно, как апартеид из относительно нейтральной идеи превращался в механизм геноцида. Сначала «раздельное развитие» черных и белых действительно предполагало всего лишь раздельное развитие. Черным досталась такая же красивая и хорошая часть Кейптауна, что и белым. И пусть жили они не богато, но чисто, уютно и счастливо. Потом у черных отобрали их дома, выгнали из городов в гетто – начинался террор. Интересно, что расовую принадлежность каждого человека оценивали индивидуально – то есть, не важно, какого цвета были твои родители, ты должен был пройти ряд физиогномических тестов. Некоторые из них уму не постижимы: например, в волосы засовывали карандаш и просили потрясти головой – если карандаш падал, тебя относили к мулатам, людям второго сорта, если не падал, значит, ты черный, третьесортный человек без каких-либо прав. Еще забавнее, что вторым сортом считался любой представитель смешанной крови, а также красно- или желтокожий. Здесь допускалось только одно исключение – благополучные японцы причислялись к белым.

Теперь мы ехали в настоящие гетто. Начали с относительно благополучного Ланга. Тут живут пусть в однокомнатных, но все же домиках. Изучают ремесла в центре занятости, чтобы делать сувениры для туристов. Это гетто близко к Кейптауну, тут есть школа и детский сад. Многие выходцы отсюда добились в жизни успеха, работают, получают приличные деньги. Кто-то из них покинул пригород, а кто-то остался жить тут, чтобы не разлучаться с семьей и друзьями – это для черных важнее статуса и богатства. Наш гид как раз отсюда. Пользуясь тем, что он тут свой, все его знают, он ведет нас в мастерские, где ребята учатся делать рамки для фотографий. Он хочет показать, что не все черные – ленивые нахлебники, ждущие подачек от белых в ответ за годы апартеида. Мы одобряем усилия ребят и поощряем их покупкой сувениров, хотя они и стоят тут на порядок дороже, чем в Кейптауне.

Мы видим местное транспортное депо – стоянку маршруток. Они очень дешевы, ходят на огромные расстояния и простой турист вряд ли сможет на них прокатиться. У этих маршруток нет остановок и опознавательных знаков. Если в машине есть места, водитель, завидев прохожих, начинает сигналить – это приглашение к посадке. Если тебе действительно надо ехать, ты показываешь водителю знак рукой (например, срывание невидимого апельсина – тебе надо в сторону апельсиновых плантаций). В зависимости от того, едет ли туда маршрутка, водитель либо подберет тебя, либо проедет мимо. Этот метод передвижения требует молниеносной реакции, знания сотни жестов и точности их исполнения – иначе маршрутка завезет тебя к черту на рога. И еще: транспорт, который мы называем переполненным, у африканцев считался бы полупустым – там люди ездят друг у друга на головах.

Теперь нас ждет самая увлекательная часть экскурсии. Мы идем в коммерческий квартал гетто. Это металлические контейнеры, приспособленные под прилавки. Контейнеры – потому что их легко перевезти в новое место, если на старом почему-то упал спрос. Тут продают тряпки и снедь. Самые живописные – контейнеры с освежеванными овечьими головами. Они как будто явились из фильма ужасов. Наш чернокожий гид объясняет, что настоящее мясо могут позволить себе далеко не все семьи, а хорошо приготовленная овечья голова – невероятно вкусная.

Минуя торговые ряды, мы подбираемся к цели – это будка местного доктора, а попросту – шамана. Я долго не решаюсь в нее войти: в контейнере ни окон, ни кондиционера, а я уже с улицы понимаю, что запах там стоит специфический. Потолок и стены будки густо увешаны копытами, хвостами, шкурами, кишками, костями, черепами и прочей магической атрибутикой. Температура +30 – и снадобья благоухают на всю улицу, разнося рекламу шамана по окрестным домикам. Внутри сидит пухлощекий шаман, укутанный в шкуры. Он объясняет нам, что дар достался ему от деда в тот день, когда дед умер. Его бабушка тоже шаманка, но она до сих пор жива, так что пока трудно сказать, кому перейдет ее дар. Рога и копыта он получает от уважающих его охотников. Нет, он не гадалка и не предсказатель – как я вообще могла такое подумать об уважаемом человеке?! Он принимает пациентов с конкретными жалобами и на основе этих жалоб выписывает рецепты. Например, молодой женщине изменяет парень – в этом случае она должна принимать кожу питона с еще несколькими секретными компонентами, и мужчины вновь оценят ее красоту. Некоторые лекарства нужно пить, некоторые – носить в виде амулета (их удобно запихивать в полый рог), а некоторые – и вовсе прикреплять к автомобилю, например, если нужно расчищать дорогу от злых духов во время дальней поездки. Ланга - богатое гетто, поэтому плату он принимает исключительно деньгами, оценивая возможности больного. Максимум 100 рантов – это примерно 100 гривен. Мне не жалко этих денег, я хочу, чтобы шаман и мне прописал какой-нибудь амулет, но от всего увиденного и услышанного у меня совершенно путаются мысли, и я не могу выдумать ни одной сколько-нибудь беспокоящей меня проблемы. Так и ухожу с пустыми руками, укоряя себя за нерешительность.

Впрочем, шаман быстро уходит на задний план – мы пришли в детский сад, и ни о чем другом думать я уже не могу. Квадрат земли обтянут колючей проволокой. Внутри две одноэтажные бетонные коробки. Вместо дверей и окон – решетки. Сквозь решетки к нам тянутся десятки детских ручонок. Дети галдят и теснят друг друга, чтобы встать к нам поближе. А воспитательницы в обеих коробках сидят в своих углах и волком смотрят на нас. Почему они за решеткой? Почему за колючей проволокой? Хорошо, наверное, что за ними присматривают, пока родители на работе, но почему именно так?

Однако скоро я понимаю, что у тех детей за решеткой – счастливое детство. Мы переезжаем в бедное гетто. Здесь мы просто проезжаем мимо, выходить опасно даже с черным проводником. Тут семьи живут в лачугах, сколоченных из фанеры и металлических листов. Жить в контейнере – роскошь. Население гетто может достигать 3 млн человек, то есть размера Киева. Эти люди преимущественно не делают ничего, только ждут, когда на месте их коробок правительство построит домики. По обочинам бродят собаки, козы и быки. Грязь и нищета. В ЮАР работает около 10% населения, при этом бюджет наполняет 3%. Остальные 90% живут вот так.  

Мы возвращаемся в Кейптаун, и я еду на Роббен – знаменитый остров, где отбывал заключение Нельсон Мандела. Сбежать отсюда смог всего один человек – все остальные замерзли насмерть, пытаясь доплыть до города в ледяной воде Атлантики. Гуляю по камерам, смотрю на карьер, где он трудился, слушаю историю о том, какую ошибку правительство апартеида совершило, поместив всех политических заключенных в одно место, – оно фактически предоставило им время и место для подготовки переворота. Эта точка репрессий кажется едва ли не курортом после гетто, где я только что побывала.

Винодельческий регион

И вновь совершенно другой день. Как хорошо, что легкомысленная и пьяная прогулка по винодельням назначена после тяжелой экскурсии по негритянским гетто. Мы едем в Стелленбош – главный южноафриканский винодельческий регион, который удачно пристроился всего в часе езды от Кейптауна. Французы-гугеноты, приехавшие сюда с голландцами, быстро разглядели потенциал в этих холмах и засадили их виноградом. Они же высадили тут дуб в надежде, что из него можно будет прямо на месте делать винные бочки. Но сэкономить не получилось: в жарком африканском климате дуб вырос так быстро и с такими огромными порами, что сквозь них тут же вытекло все вино. Пришлось по старинке заказывать древесину во Франции – так поступают по сей день. Сам Стелленбош – уютный студенческий городишко. Когда учащиеся тут парни стесняются познакомиться с девушкой, они после лекций садятся на специальную лесенку и сидят, ждут. А девушки подходят к лесенке и выбирают себе кавалера по вкусу. Регион Стелленбош – это виноградные холмы, дубовые рощи и живописные колониальные фермы, преимущественно белоснежные.

Я перебираюсь от винодельни к винодельне и везде что-нибудь пробую. Местное вино мягче и насыщеннее, чем в Европе, но значительно легче и изящнее, чем, скажем, в Новой Зеландии. Южноафриканское шардоне вообще здесь однозначно интереснее. Энологам как-то удалось обуздать его могучий аромат, а вкус при этом обогатить – получилось совершенно другое вино. На винодельне Lanzerac, где я побывала, шардоне изготавливали так: привинчивали к бочкам колбы с водой – и выделявшийся при брожении углекислый газ выходил через них наружу. Благодаря этому необычному методу вино и получалось таким шелковистым.

Впрочем, шардоне – это лирическое отступление. Истинной целью мой поездки в Стелленбош был пинотаж. Этот искусственно выведенный виноград – национальное достояние ЮАР, единственный автохтонный сорт страны. Сделать хорошее вино из Пинотажа – головная боль, это умеют только выдающиеся виноделы, поэтому сорт занимает меньше 7% виноградников. Но в исполнении мастеров пинотаж прекрасен: тут и тона шоколада, и ванили, и банана, и чернослива – вино густое, согревающее. Из-за необычного букета местные сомелье наловчились сочетать пинотаж с шоколадом – а следом за ним и другие вина. На двух разных винодельнях я поучаствовала в таких винно-шоколадных дегустациях. Не могу сказать, что это вкусно в традиционном понимании, но интересно – уж точно.

Свою последнюю ночь в ЮАР я провела в Стелленбоше. Гуляла по виноградникам, пугала живущих в лозе глупых куропаток, дышала морским ветром, любовалась розами, которые высаживают, чтобы отслеживать приближающиеся к виноградникам болезни, - и в очередной раз дала себе слово вернуться в Южную Африку опять.

Читайте также:

Verita Luxury Resort (Турция, Анталия)

Verita Luxury Resort (Турция, Анталия)

Оставить отзыв
Vertia Luxury Resort — это новый пятизвездочный бренд, отель, расположенный...
Читать далее
Вся правда о Мюнхене из первых уст. Эксклюзивное интервью Ирины Скляр

Вся правда о Мюнхене из первых уст. Эксклюзивное интервью Ирины Скляр

Оставить отзыв
Я в Мюнхене была не раз проездом. Мы с мужем заядлые лыжники и наш маршрут ...
Читать далее
Сон наяву

Сон наяву

Оставить отзыв
На протяжении вот уже трех сотен лет Санкт-Петербург является объектом восх...
Читать далее
СЕГОДНЯ В МЕНЮ: 6 РЕСТОРАНОВ ЛОНДОНА, КОТОРЫЕ СТОИТ ПОСЕТИТЬ

СЕГОДНЯ В МЕНЮ: 6 РЕСТОРАНОВ ЛОНДОНА, КОТОРЫЕ СТОИТ ПОСЕТИТЬ

Оставить отзыв
Вопрос директору ресторанного гида Мишлен, настоящего француза, вопрос, кот...
Читать далее
ЧУДЕСНЫЙ ГОРОДОК - ЛУРД

ЧУДЕСНЫЙ ГОРОДОК - ЛУРД

Оставить отзыв
"Чудо - не нарушение законов природы, а исполнение высших законов. Оно не п...
Читать далее