Новая звезда Ближнего Востока

Всю дорогу из Франкфурта в бизнес-классе «Люфтганзы» я уступал алкогольным соблазнам, памятуя о строгостях мусульманского Востока. Не возражал бы так и лететь полулежа на этом ковре-самолете, но он приземлился в Маскате по расписанию, и пришлось покинуть ставшее почти родным лоно «Аэробуса». Мои опасения насчет сухого закона оказались беспочвенными. Нынешний правитель, султан Кабус бин Саид, развернул страну лицом к Западу, а значит, в отеле я мог отметить прибытие в Оман бельгийским пивом, хоть и по цене французского коньяка.

Собственно, не вкуси Оман мудрого правления султана Кабуса, сегодня в этой стране размером с Италию насчитывалась бы, наверное, всего сотня-другая километров асфальтированных дорог (в 1970 году, когда произошел дворцовый переворот и было отменено рабство, их было всего 10 км!), а очки от солнца и велосипеды до сих пор были бы под запретом. Меня же встретило приятное арабское государство без фанатизма Саудовской Аравии, окриков приставал Египта и китча Эмиратов. Если вы зачитывались сказками «Тысячи и одной ночи», но южнее Анталии не забирались и немного робеете при слове «Аль-Каида», то Оман отлично подходит для мягкого введения в современный арабский мир.
Даже больше, он сам начинает заигрывать с немусульманскими гостями. И это не зырканье украдкой через прорези хиджаба, когда ваше воображение домысливает незримые прелести владелицы подведенных сурьмой глаз, а хорошо организованная кампания по становлению неприметного государства на берегу Индийского океана в роли восходящих аль-Васюков международного туризма. Бедный Остап мог лишь мечтать о бюджете, выделяемом администрацией султана на популяризацию Омана. Чего стоят международные регаты, велосипедные гонки и ежегодный фестиваль в столице, на который я и поехал и который длится весь февраль — самое благодатное время для посещения, ибо с мая по сентябрь тут непреклонно под сорок.

Правда, когда на фестивальные подмостки выбежали девчата и пареньки из хабаровского ансамбля «Горенка», возникло ощущение, что стало быстро теплеть. Подмостки даже задымились, потому что, по мнению оманцев, стелющийся по сцене дым — это наше, исконно русское, и дискоэффекты как нельзя больше передают настроение от танца ложкарей. Градус публики, особенно ее мужской части, которая сидела через проход от женской, повышался по мере того как дальневосточных блондинок сменили сначала тунисские, а потом и грузинские прелестницы; за ними выплыли кореянки с веерами, а когда пришла очередь индийских куколок, микроклимат накалился до предела, потому что чуть ли не пятую часть населения Омана составляют тоскующие по дому индийские гастарбайтеры.

Не первый раз в своей истории Оман серьезно увлечен поиском собственного места в глобальной деревне: в середине XIX века Оманская империя простиралась от западной Индии до Занзибара в Восточной Африке, а оманские мореплаватели на юрких корабликах доу, в которых доски обшивки были связаны веревками, доплывали до Китая. В прошлом году плаванье на таком судне было повторено, а сам доу стал султанским подарком Сингапуру. У султана есть свой доу, но он укрыт от любопытных глаз на территории королевского яхт-клуба, куда не пускают, а вот моторная яхта Его Величества стоит в гавани Маската, откуда, по преданию, пускался в плаванье Синдбад-мореход. Напротив расположен променад Корниш, который является такой же достопримечательностью столицы, как и султанская мечеть и султанский дворец Алам. Первая — образец сдержанного пиетета, если не считать второго по величине ковра в мире и первой по величине люстры из кристаллов «Сваровски», второй, охраняемый со стороны моря выкрашенными красной краской зенитными пушками, вышел из раннего диснеевского мультфильма, снятого в «Техноколоре».

Я давно положил глаз на этот скромный нефтяной султанат на юго-восточной оконечности Аравийского полуострова, где на смену бесконечным пескам приходят горы и даже фьорды. Но не только природными красотами богат Оман — пока соседние Дубай и Абу-Даби соревнуются, кто из них размахнется выше и богаче, султан Кабус объявил войну, как он выразился, «мусору для глаз», не разрешая строить здания выше девяти этажей и предписывая красить их в белый или пастельный цвета. Тому пример новенькое здание королевской оперы, которое белоснежной крепостью высится в новой части Маската, и нет отбоя от западных див, готовых петь на ее сцене. Султан, начавший преобразовывать свою страну позже соседей, не хочет повторять их перегибы, да и запасы углеводородов у Омана поскромнее, поэтому ставка здесь делается на традиции и культуру. Более патриархальный уклад, по сравнению с теми же Эмиратами, и есть главная составляющая притягательности страны. За городом нельзя проехать и километра, чтобы не увидеть расположившихся у дороги селян, которые, встретившись с вами взглядом, позовут разделить с ними кофе и финики, а потом еще и будут прикладывать руку к груди и благодарить, что осчастливили своим присутствием. 

В первый раз я было решил, что это знакомые моего водителя Селима, но после третьего приглашения за один день смекнул, что столкнулся с легендарным оманским гостеприимством. Так я познакомился с группой верблюжьих тренеров, чьи подопечные паслись неподалеку. Стоило притормозить, чтобы сделать фотографии, как тут же пригласили на беседу и угощение. Выяснилось, что самки более смышленые и быстроногие; тренируют их с года, начиная с километровой дистанции и заканчивая восьмикилометровой, когда им исполняется пять. За хорошую самку жители Эмиратов или Катара запросто отсчитывают миллион риалов (умножив на 2,5, получим сумму в долларах). «Оманские верблюды в цене, потому что они все время с людьми, да и диета у них, как у нас: финики, мед и молоко, — сказал Хамид, — ну, и сено альфальфы им из Америки заказываем».

Чем дальше я забирался в горы, тем становилось понятнее, что раньше страна делилась на две части: на более открытом заморским веяньям побережье заправлял султан, в глубине — консервативный имам. Еще полвека тому назад провожатые-бедуины отговаривали английского путешественника Уилфреда Тезигера от посещения известной радикальным консерватизмом Низвы, опасаясь, что он не выйдет из нее живым. А сейчас я, упиваясь своей неприкосновенностью, штурмовал крепость Низвы, представляя себя обреченным на неудачу завоевателем, на которого через одни хитрые отверстия лили сверху горячий финиковый сироп, а через другие — воду на тот случай, если я замыслил поджог массивных ворот. Спасибо султану Кабусу: он открыл министерство религий (именно во множественном числе!) и не оборвал отношения с Египтом, как сделали многие арабские государства, когда тот подписал мировую с Израилем. Тем не менее иноверцев пускают лишь в одну мечеть в стране — султанскую мечеть в столице.

В Низве по пятницам с утра проходит козлиный базар, куда и продавцы, и покупатели собираются, как на парад. Или, вернее, как в мечеть на пятничную службу после торговли. Мужчины были в туниках до полу дишдаша (кстати, все госслужащие обязаны ходить на работу в белых дишдашах) и вышитых шапочках кумман. У некоторых на поясе висел церемониальный кинжал ханджар, который жители столицы уже не носят каждый день. Как по платью отличить оманца от других народов Аравийского полуострова? По свисающей на грудь кисточке кашкуша, которую иногда макают в духи. За 30 риалов продавался вполне обаятельный козлик, тоже откормленный на финиках, жаль только не пустят меня с ним в «Люфтганзу». Поэтому я перешел в ту часть рынка, где торговали знаменитым оманским диким медом, собранным с сот на дереве саддал, которое цветет осенью. Продавец назвал цену 120 риалов за кило — даже для нефтяного султаната показалось дороговато. Доводы продавца сводились к тому, что мед в этом чане неповторим, потому что больше никогда те же самые пчелы в том же самом месте не соберутся!!! Когда болеет ребенок, оманцы доверяют дикому меду больше, чем антибиотикам. «Я свой мед в сейф запираю», — серьезно сказал мне один покупатель.

Когда мы проезжали Бахлу, у Селима в телефоне зазвонил будильник — была пора молиться. Я обрадовался остановке — Бахла знаменита горшками и колдунами, к которым со всего Омана приезжают женщины, чтобы узнать, кто же станет их мужем. Но рынок-сук был забит оцинкованными сундуками, и за горшечниками, по словам продавца фиников Сулеймана бин Насера, надо было идти в ближайшую деревню. Сулейман торгует финиками уже 82 года, ему запросто может быть за 100. Он съедает по 15 фиников в день, запивая их слабым кофе. Когда он их укладывал в горки, казалось, что он каждый плод гладил. Я попробовал несколько сортов (всего их в Омане более 200) и собирался выплюнуть косточки на землю, но Сулейман остановил меня. «Помнишь, что случилось в рассказе Шахерезады о первой ночи? Выплюнутой косточкой заезжий купец пронзил сердце сына демона, за что и был им убит», — надоумил меня через Селима он.

Поездка в провинцию взволновала Селима. «Раньше я носил сандалии и знал мастера, который их сшил. Сегодня мои сыновья носят кроссовки, потому что на них написано «Найк». С какой стати мои дети будут обучаться ремеслу, если получить работу в банке проще и престижнее»? Когда на следующий день я зашел в банк, там работали индийцы и шриланкийцы, а менеджером был ливанец.

Чтобы оставаться теплой и гостеприимной страной, нужны просвещенный владыка, 7 миллионов финиковых пальм, немного нефти и вдоволь свободного времени.